#Іловайськ
Всього десять хвилин тексту надовго вернуть будь-кого до української реальності:
″Накануне Дня Независимости наш батальон «Миротворец» приехал на место дислокации в Иловайск. Перед самым отъездом, кстати, 52 человека написали рапорта. Что ж, избавились от балласта. Поехали самые надежные ребята, самые лучшие. Разместились в пионерском лагере, где-то в 40 км от Иловайска. В тот же вечер наведались СБУ-шники и предупредили: «Имеется достоверная информация, что зашли две российские батальонно-тактические группы, около 40 единиц техники».
- Что делать будем? - спрашиваю у комбата, Андрея Тетерука.
- Будем умирать героями, - пошутил Андрей. Как в воду глядел.
На этом немножко успокоились. Приехал генерал, довел задачу: «Нужно будет провести зачистку после штурма Иловайска. Сначала пройдет армия, Нацгвардия. Вы затем зачистите. До вечера. Вечером вернетесь. Все будет в порядке!».
С ребятами из «Донбасса», под прикрытием нашей артиллерии, зашли в Иловайск. Остановились в расположении «Донбасса». Тут еще оказалось, что задачу нам скорректировали. Теперь наша цель – еще и железнодорожное депо, которое находится фактически на линии разграничения, железная дорога делит Иловайск на две части. Депо – как раз тот форпост, который сдерживал проход сепаров на нашу территорию. В депо было человек 20 батальона «Херсон».
Зашли в депо, разместились, в аккурат на День Независимости. Первый день был более-менее спокойным, а потом началось. Для меня первой цитаделью на этой войне стало это депо. Было нас там - до ста человек. Обстреливали постоянно, подходили непосредственно к забору. 5 дней, с ограниченным боекомплектом, без еды, вода - из гидроаккумулятора. Было очень страшно. Лупили так, что … Отбомбятся – идет пехота, начинаем отбиваться – начинают бомбить. Но и наши лохматили сепаров достойно. У нас были только легко раненные.
Медпункт был под тепловозом, в яме. Спали тоже там. Надежная такая яма. Пару раз осознавал, что придется стрелять. С собой было только 2 магазина, много не брал, понимал, что при моих навыках больше чем на 2 магазина меня не хватит.
Потом был «Зеленый коридор». От Многополья выстроилась колонна на несколько километров. Народ понимал, что могут обстреливать. Технику готовили, кто как: цепляли какие-то листы, чем-то бронировали. Мой ЛУАЗ Жужа - корыто открытое. У меня в подчинении 2 гражданских медика, одно слово - гражданские. Ехать со мной не захотели - попросил взять их в броневик. Ехать одному, без огневого прикрытия – это безумие. Решил: Жужу сожгу, чтоб врагу не досталась, а сам - в автобусе. Но потом пулеметчик, позывной «Грек», говорит: «Мы своих не бросаем, я с тобой поеду». «Грек» с помощником Мишей Крыловым сели и двинулись мы на Жуже в колонне.
Только вышли из Многополья – начался расстрел. Начали из коровников, со стрелкового оружия. Ощущение такое, что там собрались все сепары Донецкой области. Огонь плотный настолько, что казалось: это не визг пуль - это звенит воздух. При этом у нас в флаге несколько дырок от пуль, а Жужу пули облетали стороной. Крепко освящена она была. На Спаса батюшка в Михайловском постарался.
Ехали, на ходу подхватывали раненных ребят, где могли дотянуться. А дотянуться могли не везде. До сих пор перед Витей Ещенко, перед его родными… Я его видел метрах в 70-100, под зеленкой, был тяжело ранен, а подойти абсолютно невозможно. Уже мины пошли.
Насобирал 8 человек раненных. Влад Ковалев был, классный доктор, настоящий герой, из «Херсона». Он мне «тяжелого» Лешу Маркина бросил в машину. Говорю: «Давай в машину запрыгивай». Он мне: «Не-е, там тяжелые..». И побежал к зеленке. Нарвался на мину.. Не стало Влада… Золотой был парень.
Так и ехали. Старался ехать за какой-то броней. За танк, за БМП спрятаться. Уходим за Бэху, едем в метре от брони. На броне едут ребята. В Бэху ПТУРС попадает. На нас сыпятся остатки ребят, шлепаются туловища, руки, непонятно что. И башня пролетает. Время замедляется. Еду и вижу как, медленно переворачиваясь, летит башня БМП. Мысль одна: сейчас эта башня на нас упадет и вкатает в землю. Но башня падает невдалеке. Все заляпано, все в крови... Техника идет по полю. Толи подсолнух, толи кукуруза. Смотрю, мины все ложатся в колею. Пристрелялись. Еду в сторонке, метров в 30 от этой колонны, по этим подсолнухам. Чтоб видеть только. Как у Жужи выдержал движок … Надежная наша техника!
Поле заканчивается, вылетаю. Сзади, из этих подсолнухов выезжает танк. Я впереди, танк за мной. Понимаю что я в его слепой зоне. Делаю вираж, из Жужи вылетает Игорь, командир роты. Андрей Торчевский вылетел, его потеряли. Виражи, взрывы. Игоря потом подобрали, его «Грек» из-под гусениц выхватил.
Вырвались в Новокатериновку. Русские на 3- высотах стоят. Бьют очень прицельно. ПТУРС-ами – попадание практически 100-процентное. Все взрывается, все горит. Пустота… Понтонник один остался. Я - за понтонник. В этот момент в понтонник - из ПТУРСа. Я по тормозам. И тут мина под нами… Вылетаю через руль … Темнота…
Смутно помню, как двойка наших штурмовики заходит. Стреляют. Выпустили ракеты, не попали. Начали отстреливать ловушки. В один из них попадает ракета ПЗРК. Задымился, уходит в сторону Старобешево. Второй разворачивается, идет на вторую атаку, выпускает ракеты, попадает во что-то с боекомплектом, потому что взрыв очень сильный. Уходит. Радуемся...
Очнулся окончательно, сбросил жене СМС-ку. Где-то в 13-30. А разбили нас в 10. То есть с 10 до полвторого - провал в памяти.
Ребята лежат раненные. На мне ни царапины, только несколько ушибов, когда через руль вылетал.
Видел зеленых человечков на холмах. Потом они начали ходить по полю, достреливать раненых: одиночные - двойные выстрелы с определенным интервалом.
Потом была российская БМД-шка с белым флагом. Обрадовался, думаю: «раненных отдам». А они ехали и БМД-шкой этой давили ребят на земле. Один кричал - БМД по нему, еще и на месте крутанулась. Кто-то закричал в поле. Из люка БМД вылезла сволочь, из гранатомета в ту сторону... Когда увидели – прикинулись мертвыми. Краз рядом горел, в дыму нас не заметили.
Через какое-то время появились русские. Увидел среди них офицера. Майор. Позже выяснилось – десантник, комбат. У меня с собой была жилетка Красного Креста, флаг Красного Креста, с Майдана еще, в машине лежали. Еще удостоверение, что курсы оказания первой помощи прошел. Формальность, когда в Крым готовились ехать с миссией Красного Креста. Тогда поехать не удалось, а удостоверения остались. Говорю: «Ребята, я пошел, а вы смотрите: расстреляют – ну тогда всем гаплык». Снимаю бронежилет, каску, одеваю эту жилетку, беру флаг, иду к русским.
Метрах в пятидесяти меня увидели. Несколько охренели: все горит, а тут появляется такой с флагом Красного Креста и в медицинской жилетке.
- Стой! Оружие! - орут.
- Какое, нах… оружие! Я врач, международный Красный Крест!
Подошел, показал. Удостоверение на английском: Красный Крест.
- Как ты тут оказался, что тут делаешь?
- Я не при делах, ехал раненных собирать, в Иловайск, от Красного Креста, - объясняю, - а вы начали, это все…
С собой у меня футляр был, в нем фотография деда. Дед прошел две войны: Финскую и Отечественную. Взяли у меня этот футляр, нашли фотографию. Русский этот задумался.
-Мой тоже воевал, – говорит.
- Может они вместе воевали, - отвечаю.
- А мы с тобой что творим…
- Я Родину защищаю!
- Какую Родину! Вы фашисты! Вы детей едите! Мирное население убиваете!
- Господин офицер. Я вижу, Вы солдат бывалый, Вы в Чеченскую воевали? – спрашиваю.
- Во вторую.
- С кем Вы воевали?
- Мы с бандитами, которые на Россию, на государство…
- У нас та же ситуация. Я воюю с бандитами, которые на целостность государства моего посягают.
- Все это херня!
- Мне нужно раненых вывезти, - перевожу разговор.
- Чем вывезешь?
- У меня есть транспортер, не знаю, правда, заведется ли…
- Давай, грузи тяжелых. Вот тут тяжелый, тут… Легкие пусть бросают оружие…
- У нас оружия нет… Только раненные.
Побежал. Жужа завелась. Положили тяжелых.
- Под 200-сотыми что-то шевелится. Посмотри, - говорит мне майор.
А там Урал задранный носом вверх стоит, куча ребят рядом, кусков тел… Страшная картина. Страшно подойти. Как судебный медик знаю: нужно настроится, так, как будто это осмотр места происшествия. Эмоции выключаешь, смотришь. Рука, трупные пятна, значит смерть часа три… Этого, с трупными пятнами – в сторону. Другая рука… Там… Ага, вот рука без пятен. Я за эту руку – она одернулась. Сашка Хрестиченко лежал… Пацан, 19 лет. В голове дырка, обломки, мозг, извилины… Вытащили Сашку, положили в Жужу, и уже не вынимали.
Поехали в расположение российского майора, в единственное безопасное место.
Приехали. Там уже сидели 2 или 3 наших раненных бойца, типа в плену. И тут такая делегация, полная машина раненых, легкие шкандыбают, держатся за Жужу. Идет и майор:
- Б…дь, мама говорила «Хохлы – братья, хохлы – братья…». Какие мы нах…. братья… что мы делаем... кому это надо…
Тут я понял, что нужно его «давить», больше брать наглостью. Тем более, контуженный, мне все можно. Приехали, ребят рассадил.
- Комбат, - говорю.
- Сергей.
- Хорошо, Всеволод.
- Будешь «Док».
- Хорошо, я и есть «Док». Мы пять дней без жратвы. Нужно людей покормить. Вон, в перевернутом Урале тушенка…
- Там же мины, куда ты полезешь?
- Полезу, я аккуратно. Это же противотанковые.
- Ну ты еб…тый, видно хорошо по башке получил.
Полез в эту машину, за минами ящик тушенки вытащил.
А пацаны русские, зеленые еще совсем. Кричат: «Вы бандеры! Детей едите! Куда вы поперли! Вы на Россию напали!», - затворами щелкают. Они были уверены, что мы вторглись в Ростовскую область. У них такая установка была, что они на учениях в Ростовской области, и что фашисты будут нападать на Россию. Такая вот информация изначально была у рядового состава. Телефоны у них отобрали. Они реально не знали, что находятся в Украине.
Потом русский комбат дал своих людей, носилки. Прошелся по окрестностям. К вечеру у меня было 17 человек. Двое тяжелых до утра не дожили. Человек пять легкораненых. Не было воды, это было самое страшное, еще было жутко холодно.
До утра занимался ранеными. В это время «Грек» проводил «политработу» с русскими. Возле командирской БМД-шки, сидел с ними. Нашлись общие знакомые по спецназу. Рассказывал про Майдан.
Ночью пришла команда нас расстреливать. Приехал какой-то чечен их в форме войсковой, может осетин, позывной «Сокол» у него был. Забрал двух полковников из ЗСУ. На нас посмотрел, типа «это уже не жильцы». О чем-то с комбатом переговорил. Мы все поняли.
Подошел к комбату, говорю:
- По-мужски, все понимаю, когда будете расстреливать, скажи. Я человек верующий, подготовиться – бы. Пацанам не скажу.
- С чего ты взял, что я тебя должен расстреливать? – спрашивает.
- По логике военных событий. Знаю что ты кадровый российский военный, видел твои позиции, знаю твое вооружение. Да и визит этого товарища - ценное забрал, а мы – мусор, расходный материал.
- Знаешь Док, если ты на своей Жуже в этом п…зе выжил, значит тебя бог в лоб поцеловал. И не мое право лишать тебя жизни.
«Грек», который с ними сидел, говорит: часа в три ночи приходит команда: «решай своих». Комбат отвечает: «не могу, у меня врач Красного Креста, они уже дали свои координаты. Засветились, за ними завтра приедут. Не могу расстреливать». С той стороны обматерили майора.
Утро, рассвело. Говорю:
- Комбат, я поеду за водой в село. Помрут все. Обезвоживание у раненых. Твои тоже без воды. Нашел бидон возле разбитой машины. Поехал.
Приезжаю в село. Зашел в первую хату.
- О русские! Тут были эти, националисты! Они тут такое…
- Немножко не по адресу. Читайте: Украинский Красный Крест, - показываю корочку.
- Ой сыночек, прости… Такая беда… У нас тут мальчик раненный есть, мы спрятали во дворе.
- Я наберу воды, потом приеду.
Доезжаю до хаты, возле которой колодец. Народ уже со всего села сошелся. Обсуждают… Говорят: «там двое лежат, а в том дворе – один лежит…».
Первый раз поехал без воды – пацанов полную машину насобирал. Вместо воды привез кучу раненых. Второй ходкой забрал воду. Информация по селу мигом разлетелась: ездит доктор, собирает раненых. Возле каждого двора стояли и махали: «у меня». Село украинское было. Половина на украинском языке разговаривала.
Там нашел Игоря (сейчас он командир «Свитязя»). Целый, но контуженный. Говорю «переодевайся в гражданку. Представлю тебя как своего гражданского фельдшера». Привез, комбату сказал, что нашел своего фельдшера. Говорю: «Мы поехали, много раненных». Так и возили. В этот день только в этом селе около 35 пацанов нашли. «Там еще точка есть - местные говорят. - Там тоже раненые есть». Поехали на ту точку. Начали оттуда забирать. Так стаскивали.
После обеда россияне Красному Кресту дали 40 минут, чтоб забрать раненых. Когда те появились, комбат побежал навстречу: чуть ниже были ополченцы – «новоросы», чтоб не расстреляли. Мою машину уже все знали. Брал по три машины Красного Креста, развозил по точкам. Ребят позагружал, сам взял двоих тяжелых. Так вот и выехали.
По данным госпиталя вроде 87 человек собрал. Но были такие, которые не в полевой госпиталь, а сразу на Днепропетровск улетели. Много… много… Вез одного замкомбата ЗСУ и одного бойца «Донбасса». Сейчас с ними друзья. Многие потом нашлись. Многие не нашлись. Больше не нашлось…
Приехали на аэродром - нашел командный пункт. Полковник какой-то. Подхожу, говорю: «объехал все позиции русских, давайте нарисую, покажу, расскажу где какая техника, какие силы, вооружение». В ответ: «Вон ящик водки под столом стоит. Возьми, набухайся и спи».
С утра, вместе с 200-ми, 56 тел, которых за те 40 минут успели забрать в одной Катериновке, на пятачке, не считая сгоревших, (обугленных не брали), поехал на мобильный госпиталь.
Там уже все знали, пацаны рассказали. Встречали, достойно так… Приятно. Накормили, переодели и я поехал. Запорожье, потом в Киев.
Так повоевал…″
Всеволод Стеблюк,
полковник милиции, профессор кафедры криминалистики и судебной медицины академии МВД, помощник Министра обороны Украины.
С первых дней на Майдане. Организовал первый медпункт, первый начал оказывать медицинскую помощь. В медслужбе Майдана работал весь период. В медслужбе Штаба Национального Сопротивления, отвечал за судебно-медицинскую экспертизу.
Все, что было в медслужбе Майдана – пошло в АТО.
Максим Петренко с ФБ
